***
Небольшой плотный старичок с седенькими кудряшками вокруг румяной лысинки, с белоснежной бородой чуть ли не до пояса, словом, классический карикатурный Божинька, бродит у Врат Зари и натурально, приоткрыв рот, изумленно глазеет на храм. На груди, под бородой у Божиньки болтается на красной веревочке старорежимный фотапарат.
(И я теперь, похоже, знаю, куда так спешили монашка и кошка.)
***
Девы-русалки щебечут в кафе. До меня доносится:
- В Амстердаме я поняла, что пока не готова туда переехать.
- Язык плохо идет?
- Нет, я там с велосипеда каждый день падала.
***
Учителка пытается приучить меня тянуть длинные литовские гласные и обкусывать короткие. Обкусывать - это еще туда-сюда, а тянуть мой необученный пению организм явно не готов. Типа это каким же дураком надо быть, чтобы так долго один звук канючить, - говорит организм и презрительно сплевывает на пол очередное ų, как подсолнечную шелуху. Но учителка не сдается. Дает мне бумажку, на которой написано всего два слова (с длинными, конечно же, гласными).
- Начинайте читать вслух, а я пойду куплю нам кофе. Когда я вернусь, вы должны как раз дочитать первое слово и приступить ко второму.
***
В том самом дворе на Бокшто понемногу начинают цвести ландыши. Я каждый год за них беспокоюсь, потому что это же один из немногих незапертых дворов в Старом Городе, да еще и сквозной, туда не только с Бокшто, но и снизу, от реки по лестнице можно зайти. Но двор, конечно, завороженный, букетами ландышей никто на моей памяти в окрестностях не торговал, и вот уже который год они оцветают совершенно самостоятельно, без человеческого вмешательства.
Захожу туда сегодня и вижу на ландышевой поляне человек пять, все на корточках. Ну вот, думаю, все-таки началось.
Но приглядевшись, вижу, что цветы в безопасности: все пришельцы с камерами. Вдумчиво щелкают.
***
В небе молодой месяц, и девушка показывает ему монетки, объясняя подружке: "Чтобы больше денег было".
Подружка задумчиво спрашивает:
- Интересно, а если месяцу сиськи показать, они вырастут?
