***
На улице Бокшто из подвала доносится барабаная дробь, столь звонкая, уместная и вещественная, что я машинально хватаюсь за камеру, чтобы сфотографировать - что, собственно? звук? - этот вопрос останется без ответа, потому что - было и улетело, привет.
***
По улице Пилес шел наполовину загоревший человек. То есть, правая половина лица и шеи, правая рука и часть правой ступни, не скрытая обувью, были ярко-красного цвета, а левая половина - светлая, почти не тронутая солнцем. Выглядит эффектно, однако не пытайтесь повторить в домашних условиях.
***
Страдания от погоды - жаркой ли, холодной ли - просто следствие жалости к себе. Человек не страдает ни от какой погоды, когда счастлив, полон, занят делом, короче.
Я вообще не знаю более простого способа перестать себя жалеть, чем заняться делом, которое полностью зхаватывает, так что на жалость к себе не остается ресурса, была и улетела, привет. И тогда все становится источником блаженства - жара, холод, бессоница и сон, усталость и бодрость, еда и ее отсутствие, то есть вообще все, потому что это же просто дополнительные элементы блаженного полета сквозь время.
А если нет такого дела, значит и жизни нет, не о чем тут говорить.
Впрочем, садясь в раскаленную машину, я все же предпринимаю некоторое дополнительное усилие, которое кажется идиотским моему в высшей степени скептическому уму, но работает, несмотря на его бубнеж. Я вспоминаю минувшую зиму, те несколько дней, когда доходило до -25, и усилием не то воли, не то внимания, не то капризным усилием собственной придури отправляю часть жара туда, и в машине становится не то чтобы прохладно, но примерно так же, как везде, а я теперь понимаю, почему мне было так тепло в легчайшей как пух игрушечной (в смысле, не натуральной) "дубленке" из Cop.Copine, а куртка на меху так и провисела всю зиму в шкафу, как дура.
***
Какое охуенное лето, а. Какое охуенное лето.