Ночью спала понятно как – скрючившись в неудобном кресле, под детские вопли, раздражённое бормотание разбуженных матерей, приглушённые смешки откуда-то сзади и подвывание радио из кабины водителя: «Я о тебе ничего не помню, я о тебе ничего не помню», - кто бы спорил, благая, утешительная весть. Периодически Лену будили пограничники, а в перерывах между проверками они ей вполне достоверно снились; по крайней мере, Лена насчитала штук десять разных границ, а должно было быть только две.
Тем не менее, утром Лена чувствовала себя вполне выспавшейся, а умывшись холодной водой в туалете автовокзала, ощутила душевный подъём, на который, честно говоря, совершенно не рассчитывала. Ну надо же, я действительно взяла и поехала! - думала она. - И даже уже приехала. И теперь...
Что именно будет теперь, Лена конечно не знала. Но ждала чего угодно. Ничего конкретного, сразу всего.
***
- Вот, говорю я, - наконец-то девчонка как надо.
Нёхиси немедленно делает такое специальное скептически-страдальческое лицо, предназначенное как бы для того, чтобы меня укорить, а на самом деле, чтобы рассмешить, но мне в кои-то веки совсем не до смеха.
- Конкиста, - говорю я. – Экспансия. Завоевания. Новые берега!
Нёхиси больше не корчит рожи. Теперь он глядит на меня с совершенно искренним недоумением. И даже, я бы сказал, с лёгкой тревогой: «Эй, ты чего?»
- Правый берег, - говорю я. И повторяю: - Правый берег!
Если будет надо, я ещё десять раз повторю.
Но двух оказалось вполне достаточно. Теперь Нёхиси внимательно смотрит на неторопливо идущую по улице красивую женщину в серой шапке и чёрном пуховике, со стареньким вышитым рюкзаком за плечами. И наконец спрашивает:
- С чего ты решил, будто она?..
- Она ничего не хочет. И одновременно ждёт сразу всего, просто так, бескорыстно. Ей любопытно, что будет, но по большому счёту, всё равно. Жизнь её кончена, а новая ещё не началась, в этом всё дело. Ну и потом, она только что приехала, это тоже довольно важно. Завтра или даже после обеда этот номер у нас бы уже не прошёл.
- А сейчас, думаешь, пройдёт?
- Понятия не имею, - говорю я. И честно добавляю: – Вообще-то вряд ли. Но если не попробуем, будем совсем дураки.
***
За тридцать два года Лена много где побывала, но впервые путешествовала в одиночку. Так уж сложилось. В детстве, как все, ездила с родителями, а почти сразу после школы встретилась с Митей, и с тех пор они всегда путешествовали вместе. А последние несколько лет никуда не ездили, потому что Митя болел. А потом Лена осталась одна. В таких случаях говорят: «наедине со своим горем», - но это было неправдой. С горем они долго жили втроём: горе, она и Митя, маленькая, дружная, сплочённая семья. И ушли они вместе, Митя и горе, так что Лена осталась просто совсем одна.
Это оказалось не столько плохо, сколько странно. Совсем не так больно, как она ожидала, просто некуда себя деть. И непонятно, зачем просыпаться, завтракать, одеваться, и всё остальное тоже непонятно, зачем. Наверное, было бы в каком-то смысле проще, если бы ей пришлось срочно заниматься делами, зарабатывать деньги, искать жильё, раздавать долги. Но не пришлось. У Мити были богатые родители; не то чтобы Лена намеревалась сидеть на шее у свёкров, просто и врачам, и за похороны платили они, поэтому их с Митей общие сбережения остались нетронутыми. Не очень много, но на пару лет скромной жизни хватит; по крайней мере, ясно, что не обязательно искать работу прямо сейчас. Это как раз было плохо. Необходимость бороться за существование вполне могла бы её взбодрить. На самом деле, Лена вовсе не была в этом уверена, но у большинства людей, с которыми вынужденно перезнакомилась в больницах, её товарищей по несчастью, обычно получалось именно так.
Первые три месяца Лена безвылазно просидела дома, просто не хотела никуда выходить. Еду заказывала в интернете; добрую половину потом выбрасывала: на картинках продукты были соблазнительно красивые, но стоило им оказаться в холодильнике, аппетит сразу пропадал. Мусор она выносила по ночам, когда можно было выйти во двор в домашних трикотажных штанах и растянутом Митином свитере. Со свитером Лена не расставалась, спала тоже в нём; пару раз снимала, чтобы постирать, и чувствовала себя при этом так обжигающе одиноко, что едва дождавшись окончания стирки, кое-как сушила свитер феном, натягивала ещё сырой и сразу успокаивалась: мы снова вместе, всё хорошо.
Неизвестно, сколько ещё так просидела бы, но однажды, включив свет в коридоре, заметила, каким грязным стало зеркало, начала его протирать, увидела своё отражение, столкнулась с ним нос к носу, лицом к лицу и ужаснулась – не потому, что хотела остаться красивой, теперь-то зачем, а смешно сказать, из-за Митиного свитера. Подумала: вряд ли ему приятно сутками напролёт обнимать эту бледную, тощую и одновременно опухшую тётку с обвисшими щеками, безвольным ртом и мёртвыми рыбьими глазами. Бедный старенький свитер, у него-то выбора нет, даже истлеть раньше времени не получается, иногда плохо быть хорошего качества, слишком долго приходится терпеть.
Первым делом она тогда отрезала свалявшуюся в мочалку косу. Вернее, кое-как отпилила её тупыми ножницами, не расплетая; вышло просто ужасно, но Лену это почему-то взбодрило, как будто вся пригвоздившая её к месту свинцовая тяжесть гнездилась в дурацкой косе. Назавтра, когда в ближайшей парикмахерской толстая женщина с бесстрастным индейским лицом отрезала всё остальное, оставив короткий сантиметровый ёжик внезапно потемневших волос, Лена, опьянённая внезапно охватившей её голову лёгкостью, решила, если уж вышла из дома, дойти до какой-нибудь кофейни. Городские кофейни всегда казались ей чем-то вроде храмов или заправочных станций, куда ходят не столько за кофе и кексами, сколько за силой и смыслом жить, хотя скажи это вслух, засмеют, конечно. Ну так и не надо вслух.
Кофейня была незнакомая, то ли недавно открылась, то ли просто никогда раньше сюда не сворачивала. С отвычки Лена чувствовала себя провинциалкой, желающей приобщиться к столичной красивой жизни и при этом не опростоволоситься, не показаться смешной и нелепой, украдкой оглядывалась по сторонам, пытаясь сообразить, как тут принято: ждать официанта, сидя за столом, или встать в очередь у прилавка? Так, всё-таки в очередь. Ясно, будем стоять.
Там же, на неудобном табурете, за дальним, самым маленьким и, как выяснилось, шатким столом, окрылённая успешной покупкой кофе и давно забытым вкусом взбитой молочной пенки, Лена составила план возвращения к жизни, короткий, всего из трёх пунктов, которые старательно записала на салфетке одолженным у баристы тупым зелёным карандашом:
1. Каждый день выходить из дома.
2. Часто куда-нибудь ездить, пока не закончатся деньги.
3. Придумать, что делать потом.
Третий пункт казался ей наименее реалистичным: что тут придумаешь? Но начать-то можно с самого простого, с ежедневных прогулок, а там – как пойдёт.
Как ни странно, придуманного в кофейне плана из трёх пунктов вполне хватило, чтобы начать жить; не то чтобы счастливо, но на это Лена и не рассчитывала. Думала: «Счастье у меня уже было. Не очень долго, зато такое, как надо. А теперь пусть будет просто какая-нибудь жизнь».
Никуда себя не торопила, но пару недель погуляв по городу, без цели, без радости, но и без особой тоски, поняла, что уже готова планировать первое путешествие. Зачем срываться с места и куда-то ехать, Лена сама не знала; вернее, знать-то знала, но не могла объяснить даже себе. Просто надо, - думала она. - Просто мне надо, чтобы вокруг всё было чужое и незнакомое, и я сама посреди всего этого тоже чужая и незнакомая. Так надо, и всё.
Решила, что для начала можно поехать куда-нибудь недалеко, ненадолго и хорошо бы недорого: когда не зарабатываешь, а только тратишь, экономия не повредит. Но всё-таки не в соседний город, а в другую страну, чтобы всё вокруг, начиная с разговоров на улицах, казалось непонятным. И при этом в такое место, где раньше никогда не была. Выбирать оказалось практически не из чего: Польшу они с Митей в своё время объездили на машине вдоль и поперёк, по Риге несколько раз гуляли во время пересадок с самолёта на самолёт; оставалась только Литва, всё остальное дальше и гораздо дороже. А до Вильнюса ездит ночной автобус. И квартиру в низкий сезон можно найти чуть ли не по цене хостела. Чего думать, - сказала она себе, - давай.
***
Правый берег – не наш.
В смысле, северная часть города, расположенная на правом берегу реки Нерис – не наша территория. Чужая земля. Наша магия там не то чтобы вовсе не работает, но, скажем так, сильно через раз. Если ветер дует в нужном направлении, звёзды стоят как надо, и вообще всем крупно везёт.
Нёхиси на правый берег Нерис хода нет. Сколько раз пробовал, вечно одно и то же: идёт ли он по мосту, летит ли облаком или чайкой, едет ли зайцем, притаившись в чужом кармане, или в автомобильном багажнике, всё равно в итоге снова оказывается на левом берегу, вместе со своими невольными попутчиками; бедняги обычно сперва пугаются, думают, что сошли с ума, но, как это принято у людей, быстро успокаиваются: «Ай, чего только порой не покажется, бывает, забегался, не надо было пол-ночи не спать».
Я перейти на правый берег могу, всё-таки родился человеком, в некоторых случаях это даёт определённые преимущества; вопрос только, какой ценой. Обычно я добираюсь туда в таком виде, что ну его к чёрту, этот правый берег. Слабым, несчастным, беспамятным, с разбитым сердцем и трясущимися от похмелья руками я уже несколько раз в жизни был; не спорю, всякий опыт полезен, но это не означает, что его непременно следует повторять.
***
Лена шла по утреннему городу и чувствовала себя очень странно. Как будто на самом деле не шла, или шла не она. Как будто всех этих красивых улиц и обшарпанных переулков, высоких старинных домов и одноэтажных бараков, хипстерских кофеен и сумрачных секонд-хэндов, грязного снега и хрустального небесного света нет, и никогда не было, просто они примерещились женщине по имени Лена, которой, по счастливому совпадению, тоже нет, а значит, всё в полном порядке, спи спокойно, уважаемая объективная реальность, ничего не примерещилось никому.
Лена не сомневалась, что всё встанет на место, как только стрелки наручных часов, длинная и короткая, соединятся в одну вертикальную стрелку, конец которой упирается в число двенадцать. Полдень – самое подходящее время для крушения всех иллюзий, особенно, если на полдень назначена встреча с хозяйкой квартиры, какие могут быть иллюзии, когда надо забрать ключи. Но до полудня ещё три с половиной часа, и можно безмятежно бродить по городу, который любезно решил ей пригрезиться на месте настоящего - должен же быть хоть какой-нибудь настоящий Вильнюс, автобус не мог привезти своих пассажиров совсем никуда, кроме Лены там было много людей, серьёзных и взрослых, с чемоданами и детьми, уж они-то явно приехали по назначению, некоторых даже пришли встречать. Интересно, как этот Вильнюс на самом выглядит? Судя по фотографиям в интернете, ничего особенно выдающегося. Ладно, посмотрим. Но не сейчас, потом. Всё потом.
А пока Лена бродила по городу, поверить в который всё никак не могла: не было в нём ни смысла, ни логики, ни определённости, ни шума, ни ветра, ни даже теней; последнее обстоятельство можно было списать на пасмурную погоду, но какая же она, к чёрту, пасмурная, когда с заложенного тучами неба льётся такой яркий, хоть глаза зажмуривай, свет.
Ей не было холодно, хотя судя по замёрзшим лужам на тротуарах, температура держалась заметно ниже нуля. И совсем не чувствовалась усталость, хотя после короткого рваного сна в автобусе сил не должно было остаться вообще ни на что. Немного хотелось кофе, но это удовольствие Лена откладывала на потом, смутно опасаясь, что прекрасное наваждение рассеется после первого же глотка горячего горького напитка, и невозможный зачарованный город станет одним из великого множества обычных городов, а зачарованная странница – обычной женщиной по имени Лена, уставшей с дороги, изрядно продрогшей в демисезонном пуховике и слишком тонкой трикотажной шапке на коротко стриженной голове, то и дело поглядывающей на часы в ожидании назначенной встречи и ключей от тёплой квартиры, где наверняка есть кровать. Она вполне ничего, эта Лена, надёжная и не нытик, но насколько же лучше совсем без неё.
***
В общем, правый берег – не наш. Не мы там хозяйничаем, а старые духи здешних мест. Звучит возвышенно и романтично, но на практике, к сожалению, ничего особо хорошего в этом нет. Им не нравится, что в лесах, где они когда-то безраздельно властвовали, какие-то нахалы построили город, лесные духи не любят и не понимают города. К тому же, у большинства по-стариковски тяжёлый характер. И старомодные, давным-давно никому не нужные, печальные, пугающие чудеса, когда-то успешно вносившие некоторое разнообразие в монотонное крестьянское бытие.
Людям на правом берегу живётся невесело, хотя сами они этого, конечно, не ощущают, им кажется, всё нормально, жизнь везде и у всех примерно такова.
Обычное дело, с людьми вечно так: сперва соглашаются на что попало, а потом свято верят, будто иных вариантов судьбы для них не было, и даже теоретически быть не могло.
Нёхиси обычно делает вид, будто ему плевать. Не наш правый берег, значит не наш, подумаешь, больно надо. Ему же хуже.
По большому счёту, Нёхиси совершенно прав. Именно это меня и не устраивает. Не хочу, чтобы здесь, совсем рядом, буквально у меня под носом было какое-то «хуже». Я этого не выношу. И поскольку по складу характера я скорее конкистадор, чем мечтатель, на моём счету уже добрая сотня попыток захапать себе северный правый берег. В смысле, подарить ему нашу весёлую власть.
А что до сих пор ничего не вышло, это меня, конечно, бесит. Но ничего страшного в этом нет. Неудачи – не повод сдаваться. Просто иногда попадаются вот такие непростые дела.
***
Лена сама не смогла бы сказать, сколько времени вот так бесцельно бродила. Может, полчаса, а может, все полтора. В какой-то момент вышла на площадь, посреди которой стоял маяк*; то есть, понятно, что никакой не маяк, просто одинокая башня с первого взгляда показалась ей маяком в каменном море, но увидев её, Лена рассмеялась, громко, вслух, как при жизни, в смысле, как при Митиной жизни. В общем, как давно уже не могла.
Всё ещё смеясь, ушла от площади по широкому проспекту, почти совершенно пустому, что странно для позднего утра буднего дня; в какой-то момент свернула направо и вскоре вышла к реке. Смутно помнила из статьи, наспех прочитанной перед поездкой, что рек в городе целых две, но как они называются, уже забыла. Ладно, неважно, любая река – просто река.
Реку можно было перейти по мосту, благо он оказался совсем рядом. Большой, широкий, с тротуарами для пешеходов и мостовой для транспорта. Лена вовсе не была уверена, что ей так уж нужно на другой берег, где высились небоскрёбы и казавшийся совсем маленьким на их фоне двуглавый храм, но всё равно зачем-то туда пошла.
По реке плыли совершенно круглые льдины, самые крупные – около метра в диаметре, остальные помельче; это выглядело так, словно кто-то настрогал для салата гигантский ледяной огурец, но почему-то не в миску, а в реку. Лена никогда раньше ничего подобного не видела. Так засмотрелась на стремительно несущиеся вниз по течению ледяные круги, что споткнулась и чуть не упала. И упала бы, если бы какой-то прохожий не подхватил.
Лена так и не поняла, откуда он взялся - не было же рядом никого! Сперва почти испугалась, но быстро опомнилась. Откуда-откуда, шёл человек позади, просто громко не топал и не пыхтел.
- Всё в порядке? – спросил Лену прохожий. – Голова закружилась? Когда я смотрю на бегущую реку, у меня тоже кружится голова. Поэтому лучше смотреть, стоя на месте. И крепко держаться за перила. Вот так.
Развернулся, положил руки на литые чугунные перила и требовательно обернулся, всем своим видом показывая: «Делай, как я». Рядом с ним на перилах тут же уселась речная чайка, небольшая, изящная, белая, с серебристыми крыльями, недовольно мяукнула и нахохлилась, совершенно как замёрзший воробей.
Лена собиралась сказать что-нибудь вежливое и идти дальше, но вместо этого почему-то встала рядом с незнакомцем и послушно взялась за перила. То ли из благодарности, что он так ловко её подхватил, то ли потому, что обаятельно улыбался, демонстрируя совершенно не вяжущиеся с общей суровостью облика ямочки на щеках, то ли из-за чайки, которая не боялась человеческого соседства. Но скорее всего просто потому, что очень давно не разговаривала с людьми, только вынужденно обменивалась репликами с продавцами, водителями и, например, пограничниками, как минувшей ночью, но полноценными разговорами это не назовёшь.
К тому же, прохожий сразу заговорил с ней по-русски. Это было довольно странно. Ясно, что говорить по-русски здесь многие умеют, просто в силу исторических причин, но вряд ли это принято по умолчанию, со всеми подряд. Интересно, почему он решил?..
Лена не успела спросить, сама догадалась. Просто этот человек, судя по всему, шёл позади, больше ему неоткуда было взяться. А у меня на спине рюкзак с дурацкой надписью «Не то, чем кажется», сама когда-то её вышивала. И как после этого со мной разговаривать? Элементарно, Холмс.
«Элементарно, Холмс», - так они с Митей дразнились, когда приходилось объяснять друг другу совсем уж очевидные вещи, которые, по идее, любому Ватсону по плечу.
Незнакомец то ли прочитал её мысли, то ли просто решил объяснить, почему с ней заговорил. Сказал:
- Я тоже люблю «Твин Пикс». Это, по-моему, что-то вроде всемирного братства: люди, которые опознают цитату про сов**, даже если про сов ни слова не сказано, как у вас.
Лена невольно улыбнулась:
- Ну да. – И, расхрабрившись, спросила: - А такие круглые льдины - это вообще нормально? Я такого не видела никогда.
- Считается, что это редкое природное явление. Рancake ice, блинчатый лёд. Но, честно говоря, для редкого явления оно как-то слишком уж часто у нас происходит. Практически каждый год.
- И как они несутся!
- Да, - кивнул незнакомец. – Нерис – быстрая река. Вы держитесь за перила? Держитесь крепче. Сейчас покажу вам фокус. Вернее, подскажу, как увидеть фокус самой.
Лена не поняла, что он имеет в виду, но в перила на всякий случай вцепилась мёртвой хваткой. Что точно умел этот незнакомец, так это говорить с крайне убедительной интонацией. Вроде, не хочешь, а всё равно делаешь, как он велит. Интересно, это у него профессиональное? Он тренер? Или какой-нибудь инструктор? Ещё врачи иногда такие бывают. Самые лучшие из них.
- Если смотреть на реку, представляя, будто вода и льдины застыли на месте, вам очень быстро покажется, что движемся мы. Как будто весь мост вместе с нами быстро-быстро несётся вверх по течению. Удивительная штука: теоретически знаешь, что на самом деле стоишь, где стоял, но явственно, всем телом ощущаешь движение. И даже слегка качает, как будто подбрасывает на волнах. Поэтому и говорю: держитесь за перила покрепче. А то я один раз так упал.
- В реку? – невольно ахнула Лена.
- Да господь с вами. Ещё чего не хватало. Просто плюхнулся на задницу. На самом деле, было довольно смешно.
Лена попыталась сделать, как он говорил, хотя не очень верила в успех: воображение никогда не было её сильным местом; сколько ни убеждай себя, будто льдины не движутся, всё равно же ясно, что они...
- Ох, - растерянно сказала она. – Кажется, у меня получилось. Совершенно неподвижная стала вода, зато мы – ой-ой-ой, как помчались! Даже встречный ветер совершенно по-настоящему дует в лицо. Ничего себе оптическая иллюзия! Как такое вообще может быть?
- Да, ветер отлично нам подыгрывает, - согласился незнакомец. – Спасибо ему за это.
Чайка недовольно вскрикнула, но не улетела. Только развернулась хвостом к реке и нахохлилась ещё сильней, окончательно превратившись во взъерошенный шар.
Интересно, куда мы приплывём? – подумала Лена. – Где в итоге окажемся, когда остановится этот полёт? Между какими берегами будет тогда перекинут мост?
Но вслух конечно ничего не сказала. Постеснялась. Всё-таки очень уж глупо звучит.
- Интересно, куда мы приплывём? – спросил её незнакомец. - Где в итоге окажемся?
Наверное когда у тебя от природы такое суровое лицо и рост под два метра, перестаёшь стесняться выглядеть дураком.
- Я не знаю, - честно ответила Лена. – Я даже не знаю, откуда мы отплыли. Я же только сегодня утром сюда приехала, почти ничего не успела увидеть, совсем ничего не поняла. Так что мой маршрут - из неизвестно чего в неизвестно куда.
- Отличный маршрут, - серьёзно сказал незнакомец. – В неизвестно куда я тоже хочу. Возьмёте меня с собой? И чайку, раз уж она рядом с нами пригрелась.
- Возьму, - невольно улыбнулась Лена. – Куда деваться. Всё равно вы уже на мосту. И чайка тоже. Не ссаживать же вас обоих на полпути.
- Спасибо, - всё так же серьёзно поблагодарил он. И посоветовал: - Теперь посмотрите в сторону. Или просто закройте глаза. Хорошенького понемножку. А то знаю я эти оптические иллюзии: сперва всё так безобидно и весело, а потом ноги не держат. Обморок, поверьте моему опыту, не лучшее начало дня.
Лена молча кивнула и зажмурилась. Некоторое время ещё явственно чувствовала движение и встречный ветер, но понемногу эти ощущения слабели, как будто стремительно нёсшийся вверх по течению мост и правда затормозил.
- А что у вас на другом берегу? – спросила она, не открывая глаз. – Я перед поездкой почти ничего про Вильнюс не читала, хотела, чтобы был сюрприз. И теперь не знаю, идти туда, или не имеет смысла? Там есть, на что посмотреть?
- На другом берегу у нас примерно то же самое, что и на этом, - флегматично ответил незнакомец. – Ближе к мосту Старый город; река делит его примерно пополам. А дальше – ну, просто жилые и промышленные районы, как везде, во всех городах.
- За мостом тоже Старый город? – обрадовалась Лена. – И правда вышел сюрприз! Я-то думала, он уже закончился. А оказывается, есть ещё столько же. Богато живёте!
- Да, - всё так же флегматично подтвердил незнакомец. – Старый город Вильнюса – самый большой во всей Восточной Европе***, не комар чихнул. Как вы? В порядке? Голова больше не кружится?
- Не кружится. Всё хорошо.
- Тогда потихоньку открывайте глаза, но на воду пока не смотрите, а то зрение мгновенно снова перенастроится, и опять поплывёте неведомо куда, только уже без моего присмотра. Мне надо бежать. Что на самом деле очень досадно. Будь моя воля, я бы ещё с вами тут постоял.
Не то чтобы Лена рассчитывала на продолжение знакомства, но растерялась: как это – пора бежать? Куда, зачем, почему? Но, конечно, ничего не сказала, что тут скажешь. Это вообще совершенно нормально, что чужой незнакомый человек торопится по своим делам.
Чайка пронзительно, по-кошачьи мяукнула, вспорхнула с перил моста и полетела за незнакомцем. Она, что ли, ручная? – удивлённо подумала Лена. – Не сама по себе, а с ним? Ну и дела. Наверное, чайки тоже не то чем они кажутся. Не хуже сов.
***
- И что? И всё? – спрашивает Нёхиси, которому так надоело быть чайкой, что он, разнообразия ради, принял вполне заурядный человеческий вид, только на голове у него почему-то пиратская треуголка; впрочем, ладно, люди ещё и не так одеваются иногда.
– И как, по-твоему, это должно сработать? – теребит меня Нёхиси. - И почему ты оставил её одну в такой момент?
Не знаю, - думаю я. – Не знаю, не знаю. Я пока ничего не знаю, но почему-то уверен, что сейчас главное - не мешать.
***
Некоторое время Лена смотрела вслед незнакомцу, стремительно удалявшемуся в том же направлении, откуда перед этим пришёл. Довольно нелепый поступок – дойти почти до середины моста, а потом вернуться обратно. С другой стороны, пока они тут стояли, глядя на реку, он мог случайно обнаружить, что забыл что-нибудь важное. Например, телефон. Тогда понятно, почему так быстро удрал, даже толком не попрощавшись. Очень неприятно бывает где-то забыть телефон.
Лена взглянула на часы – а может, и мне надо бежать обратно? Но оказалось, нет. Удивительно, вроде так долго ходила, а до встречи с хозяйкой квартиры всё ещё куча времени, два с лишним часа. Обычно время в поездках летит быстрей, чем кажется, а здесь наоборот, практически стоит на месте. Значит и правда можно дойти до другого берега, туда, где высятся храмы, и разноцветные дома с островерхими крышами взбираются по склону холма, и небо внезапно такое синее, словно уже наступила весна. Погулять там немного и заодно выпить кофе. Давным-давно пора.
***
- Смотри, что делается, - шепчет мне в самое ухо Нёхиси и зачем-то пихает в бок, как будто иначе я его не услышу. – Твоя новая подружка исчезает... или просто превращается в облако? Нет, погоди, никто никуда не превращается. Пани в полном порядке, просто её силуэт слегка размывается по краям, как это бывает в тумане. Но никакого тумана здесь нет. Понятия не имею, что ты устроил, но оно того явно стоило. Очень красивый вышел эффект.
Честно говоря, я и сам понятия не имею, что устроил. Но делаю вид, будто так и надо. Невозмутимо киваю:
- Да, эффект вполне ничего.
Но Нёхиси не проведёшь.
- Сам не знаешь, чего наворотил, и к чему оно приведёт? – сочувственно спрашивает он. – Ничего, привыкай, в нашем деле так часто бывает. Самое время сказать: «Добро пожаловать в клуб». Но с клубом потом разберёмся. А сейчас давай-ка за ней. Бегом!
***
В этой части Старого города Лена сразу почувствовала себя настолько уверенно и уместно, словно вернулась домой, хотя, конечно, прекрасно помнила, что всего пару часов назад вышла из автобуса, а прежде никогда здесь не бывала. Но всё равно откуда-то знала, что если идти по самой широкой улице, сплошь застроенной в неоготическом стиле, попадёшь на трамвайную остановку в двух кварталах отсюда; на набережной, у самой реки по выходным ставят ярмарочные шатры; вон за теми резными воротами скрывается проходной двор с шаткими деревянными лестницами, ведущими на вершину холма. А если свернуть в узкий переулок между двумя домами, синим и леденцово-зелёным, попадёшь на совсем миниатюрную, метров пятнадцать в диаметре, площадь, вымощенную булыжниками, гладкими, за века отполированными морем человеческих ног. Тут торгуют с лотка разноцветными карамельками и сухофруктами, на клумбах под окнами чьих-то квартир уже белеют первые подснежники, а на улице, вон за тем углом обнаружится лучшая в мире кофейня под скромным названием «Лучшая в мире кофейня», написанным аж на восьми языках.
Лена, конечно, выпила кофе в «Лучшей в мире кофейне», как же мимо такой пройти. И так замечательно там пригрелась среди мягких подушек, что почти задремала, но вдруг встрепенулась, посмотрела на часы: ну точно! Уже почти половина двенадцатого. Ключи, хозяйка, квартира. Ничего не поделаешь, надо идти.
Сказала себе: не беда, заселюсь, приму душ, согреюсь и сразу сюда вернусь.
Как ни спешила, но всё равно задержалась у лотка на маленькой площади, чтобы купить карамелек. Никогда особо не любила сладкое, но эти разноцветные конфетки были так хороши, что захотела взять их с собой, носить пакетик в кармане, иногда доставать, разворачивать, можно даже не есть, а просто смотреть.
Уже у самого моста Лена снова посмотрела на часы и поняла, что катастрофически опаздывает: до полудня осталось всего десять минут. Схватилась за телефон, чтобы звонить квартирной хозяйке и извиняться, но тут заметила на углу стоянку такси; поколебалась буквально секунду, потом махнула рукой: экономия экономией, но чем впопыхах искать в незнакомом городе неизвестную улицу, проклиная собственную нерасторопность и врождённое неумение пользоваться картами, лучше уж заплатить.
Немолодой таксист внимательно прочитал записанный в телефоне адрес, кивнул и буквально пять минут спустя остановился у нужного дома. Педантично отсчитал сдачу с десяти евро, вежливо пожелал приятно провести отпуск, а в конце почему-то заговорщически подмигнул. Пока Лена думала, что бы это могло значить, таксист уехал, зато из-за угла появилась невысокая полная женщина в ярко-лиловой шубке и принялась многословно извиняться за то, что Лене пришлось её ждать.
Съёмная квартира-студия оказалась маленькой, тёмной и неожиданно уютной. Лена сразу почувствовала себя, как в раннем детстве, когда больше всего на свете любила прятаться под обеденным столом – такой же тёплый полумрак, тяжёлые зелёные шторы свисают из-под потолка, как края бабкиной скатерти, мягкий старый ковёр слегка щекочет босые пятки; словом, самое тихое, уединённое и безопасное место на земле.
Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать, застеленная меховым покрывалом; Лена прилегла на неё на минуточку, вытянуть ноги, и сама не заметила, как заснула и проспала до вечера. А проснувшись от шума дождя за окном, лениво подумала: ничего страшного, у меня ещё целых четыре дня. Сходила в душ, переоделась в домашнюю пижаму, включила электрический чайник и, не дождавшись, пока он закипит, уснула опять.
***
- Какой отличный вкус оказался у твоей подружки! - говорит Нёхиси. – Мало кому удаются настолько красивые наваждения. Даже жалко, что навсегда так оставить нельзя.
- Вот именно, - мрачно киваю я.
Мы с Нёхиси стоим на набережной. То есть, не просто на набережной, а на правом берегу, ещё сегодня утром совершенно ему недоступном. Ну и мне доступном, скажем так, очень условно. По идее, я сейчас должен чувствовать себя победителем, этаким аделантадо****, практически Магелланом, только что швырнувшим к ногам своего короля двести бочонков пряностей*****. Но вместо этого я грущу: всё-таки Старого города, который примерещился чудесной женщине Лене на месте наших старых добрых Снипишек******, жалко почти до слёз. Или даже не почти, но конкистадоры не плачут. По крайней мере, прилюдно точно нельзя.
- Да ладно тебе, - говорит Нёхиси. – Сколько наваждений в этом городе уже было, сколько их ещё будет. Ни одно не овеществится окончательно и бесповоротно, ни одно не пропадёт даром. Городу всё впрок.
Я пожимаю плечами, дескать, сам знаю. Всё-то я знаю. Но когда это знания освобождали от печалей. Говорят, обычно бывает наоборот.
- Эй, - тормошит меня Нёхиси, - ты вообще планируешь обрадоваться? Хотя бы тому, что мы с тобой тут так отлично стоим. На правом берегу Нерис, который от короткого чудесного превращения в удивительный Старый город настолько сошёл с ума, что уже вполне готов допустить наше с тобой существование. Твой план, которого толком и не было, отлично удался.
- Пока наша здесь только набережная, - напоминаю я. – Даже к костёлу Архангела Рафаила нам с тобой не подняться. Только и счастья, что можем тут поваляться на травке, да и то через месяц, когда она прорастёт. И может быть, зайти в Центральный универмаг. Кстати, это надо будет проверить. Слышал, там отличное мороженое продаётся, прямо на первом этаже.
- Не «только набережная», а целая набережная! – говорит Нёхиси, упирая на слово «целая», чтобы меня проняло. – И вообще, лиха беда начало. Мы перешли Зелёный мост, ступили на правый берег, дальше будет гораздо проще, - примирительно добавляет он.
***
Лена проснулась ещё до рассвета. Неудивительно, практически с полудня спала. Немного повалялась в постели, и вдруг почувствовала, что зверски голодна. Что, собственно, тоже неудивительно: за весь вчерашний день только выпила чашку кофе и съела полагающееся к нему крошечное печенье-комплимент.
Встала, щёлкнула кнопкой электрического чайника, достала из рюкзака приготовленный ещё дома в дорогу бутерброд с сыром. Хорошо, что не съела его в автобусе, сейчас-то в городе всё закрыто, а чудесное спасение – вот оно.
Вчерашнюю прогулку Лена помнила смутно и с трудом различала, что было на самом деле, а что просто приснилось потом. Вспомнила башню-маяк на площади и странного человека с чайкой, который учил её смотреть на льдины с моста – вроде бы, это как раз было по-настоящему, а похоже на сон гораздо больше, чем любой сон.
Странный город, - думала Лена, заливая кипятком найденный в кухонном шкафу чайный пакетик. – И прохожие тут тоже странные. И некоторые птицы. И даже лёд на реке. И эта смешная квартира, в которой как будто всё время сидишь под столом. И я сама тут какая-то странная, совершенно на себя не похожа. И это, пожалуй, лучше всего.
Когда рассвело, Лена вышла из дома. Сперва шла просто куда глаза глядят. Остановилась у первой же открытой кофейни, выпила там кофе, съела круассан с ветчиной и отправилась дальше, так торопливо, словно её ждала куча дел.
Ей по-прежнему здесь очень нравилось, даже больше, чем с первого взгляда, но всё-таки самая прекрасная часть Старого города, - думала Лена, - на другом берегу, там, за мостом.
Она хотела выйти к реке случайно, нечаянно, как вчера, но почему-то всё время сворачивала куда-то не туда, кружила по городу, то и дело возвращалась на уже знакомые улицы, а реки не было нигде. Часам к десяти утра Лена сдалась, потыкалась носом в карту, как всегда, вполне безуспешно, зато прочитала благополучно вылетевшее из головы название большой реки – Нерис. Наконец решилась, выбрала среди прохожих наиболее добродушную с виду старушку, смущаясь и путаясь в словах, спросила: «Как мне пройти к реке Нерис? Где большой мост». «Зелёный мост?» - переспросила старушка, и Лена неуверенно кивнула: «Я точно не помню. Но наверное, зелёный, да».
Река оказалась довольно далеко, а переулки, которыми посоветовала идти старушка, так петляли, что расспрашивать прохожих пришлось ещё дважды. Но в конце концов, Лена вышла к мосту, в том же самом месте, что и вчера. С реки дул холодный, морозный ветер, так что она спрятала руки в карманы и неожиданно нащупала пакетик с купленными вчера карамельками. Надо же, совершенно о них забыла. А как пригодились бы к чаю с утра! Но и сейчас совершенно не помешают.
Вынула наугад одну карамельку, ярко-голубую, как майское небо. Вкус у неё оказался довольно приятный, но совсем не то, чего ждёшь от обычной конфеты. Похоже, в карамель щедро добавили гвоздику и мускатный орех.
Лена шла по мосту, зябко ёжилась на ветру, языком перекатывала во рту пряную голубую конфету, любовалась островерхими крышами разноцветных домов на другом берегу, предвкушала, как буквально четверть часа спустя будет греться в «Лучшей в мире кофейне», которая и правда самая лучшая в мире, вывеска не соврала.
***
- Ты только посмотри, - говорит Нёхиси и от избытка чувств повисает у меня на плече. – Только посмотри, что вытворяет твоя подружка! Ну ничего себе! Сама, без нашей с тобой помощи идёт по Зелёному мосту, дрожит, ликует и светится. И тает в тумане, и сама как туман. И всё, что ей вчера пригрезилось на месте наших Снипишек, снова стоит на том же месте. Вот уж не ожидал!
- Так мы, пожалуй, костёл Архангела Рафаила уже сегодня захапаем, - деловито киваю я. – И планетарий. И дворец Радушкевича. И, чем чёрт не шутит, Национальную галерею********. А потом пойдём дальше, знай наших. Вот это девчонка! Все бы такими были, когда терять становится нечего. Впору гордиться знакомством. Я и горжусь.
___________
* Четырёхъярусная колокольня Вильнюсского Кафедрального собора Святого Станислава стоит на площади отдельно от самого собора и действительно может показаться неискушённому наблюдателю похожей на маяк.
** Цитата из культового сериала Дэвида Линча «Твин Пикс» «Совы - не то, чем они кажутся» (The Owls Are Not What They Seem) и правда чрезвычайно популярна среди любителей этого фильма и даже отчасти среди тех, кто его никогда не смотрел.
*** В данном случае не соврал, действительно Старый город Вильнюса является самым большим историческим центром в Восточной Европе. Однако читателям, не знакомым с топографией Вильнюса, следует знать, что никакой второй половины Старого города на правом (северном) берегу реки Нерис нет.
**** Аделантадо (исп. adelantado — первопроходец) — титул конкистадора, который направлялся королём на исследование и завоевание земель, лежащих за пределами испанских владений.
***** Известный путешественник Фернан Магеллан и правда имел титул аделантадо островов Пряностей, они же Молуккские острова (группа индонезийских островов между Сулавеси и Новой Гвинеей).
****** Снипишки, Шнипишкес (лит. Šnipiškės, польск. Śnipiszki) — один из микрорайонов Вильнюса на правом берегу реки Нерис.
******* Вильнюсский планетарий находится неподалёку от костёла Архангела Рафаила. Неоготический Дворец Радушкевича – тоже рядом, в самом начале улицы Кальварию, возле Зелёного моста. Национальная Художественная галерея – в стороне, буквально в пяти минутах ходьбы от них. Все эти здания объединяет то, что они стоят примерно на одной линии, не на самой набережной реки Нерис, а в некотором отдалении и немного над ней.