Ужасно интересно было бы узнать свое настоящее имя, если оно у меня каким-то образом есть. Что вообще-то не факт.
У меня совершенно точно нет возраста, потому что я, во-первых, всякий раз его высчитываю (год рождения и текущий я всегда помню, а с арифметикой более-менее в порядке, так что нет проблем). А во-вторых, я сейчас старше, чем моя мама в моем дошкольном детстве (и немножко младше, чем папа тогда же), и я теперь окончательно и бесповоротно не понимаю, что с ними и их ровесниками случилось, почему они были такие старики. Если говорить о наследственности, у меня, похоже, очень плохая наследственность, но сегодня юный продавец отговаривал меня от покупки трусов, отличных от стрингов: "Они не молодежные, они для пожилых, за тридцать". Ойбля, какой ужос, деточка, - вот что хотелось мне сказать, но пришлось, конечно, культурно буркнуть: "эта ничаво". А в-третьих, все взрослые дяденьки и тетеньки вокруг младше меня, некоторые - сильно младше, и они тааааак важничают, объясняя мне, что я вырасту и их пойму, видели бы вы. (Я уже их очень хорошо понимаю и именно поэтому ни за что не вырасту, никогда.)
Когда мои формальные ровесники рассуждают о всяких штуках, связанных с возрастом, это наверное почти самое страшное для меня (на сегодняшний день). Я же вижу, как они сами себя заколдовали, положившись на наваждение, которое кажется традицией, и продолжают заколдовывать, и надо бы немедленно вскочить на коня, взмахнуть чем-нибудь волшебным и расколдовать, но я не умею. Я умею только тормошить и только тех, кто очень хочет растормошиться, а дальше - сами. (И, слушайте, это "дальше" настолько проще, чем кажется. Настолько проще.)
Ну и вообще в эту сторону я стараюсь не смотреть, как в детстве на строящийся дом за окном. Что-то такое в нем было, в этом доме, что пришлось уговорить родителей переселить меня в другую комнату, маленькую и без балкона. Это было ужасно важно - туда не смотреть. Вот и сейчас так.
У меня еще совершенно точно нет профессии, и я понятия не имею, как заработать много денег; падающие из издательства крошки кажутся мне практически чудом - я же ничего (профессионального) не делаю, а тут - деньги. И вот эту позицию, честно говоря, следовало бы пересмотреть, потому что денег надо раз в десять больше. Ну или в сто. Эх, зачем я гениальное русскоязычное чмо без института литагентов.
И еще у меня нет целой кучи всякого-разного ненужного (и кое-чего нужного тоже нет). Одежды зато - навалом. Обувь на полку не помещается. И еще миндальный пирог на кухне. Сказали бы мне, что так будет, в мои четырнадцать лет. Или даже в девятнадцать. Это же усраться можно было бы.
Зато у меня совершенно точно есть новые коньки (роликовые) и весь мир впридачу. Коньки прислали в подарок, а мир, кажется, сам пришел. Из этого следует, что я уже умею писать слово "вечность", Может быть, это и есть профессия. Точно, она.
Меж тем, пару дней назад на улице пронзительно пахло берлинским февралем, а теперь пахнет одесским началом апреля.
Такая весна, мать вашу. Такая весна.