Там же, на Кафедральной площади, жалобные будки из белого пластика прикидываются ярмарочными палатками, зато наконец-то там стали продавать настоящий глинтвейн, в смысле, горячее вино, а не безалкогольную имитацию священного напитка. Мне это важно, я - тяжёлый, стойкий алкаш, у меня норма - дюжина глинтвейнов в год, дома варить их лень, а даже если сварю, потом забываю выпить, поэтому на ярмарки вся надежда.
И вот пока всё это прекрасное - по-весеннему тёплая зимняя тьма, праздничные огни, отражающиеся в лужах, хвойный дух, винный пар - живёт, клокочет, плещется через край не котла, конечно, а неглубокого блюдца, в котором у нас по традиции принято подавать Рождество, я лежу на одре с температурой под 40; вчера было всего под 39, и это не помешало мне отлично погулять (я придурок, но меня извиняет день рождения близкого друга, с которым не виделись месяц). А вот сегодня я и до уборной дойти могу только на четвереньках - это гипотеза, на самом деле, я не знаю; счастье, что вымышленные существа вроде меня срут только смеху ради, а так-то вполне могут обойтись без этой ерунды.
На всякий случай, вот вам моё последнее слово, люди земли: вы никогда мне особо не нравились, но мне с детства хочется взять вас на ручки, погладить по голове и выдать конфету "белочка" - просто для профилактики.
Пока не получилось. Но эта ничаво. Есть у меня подозрение, что я таки воскресну. И ой что будет.
