Иногда в ночном городе-море пахнет цветущей акацией; я теперь знаю, что это не глюк: повторно цветущую белую акацию мы с Р. своими глазами видели позавчера, в понедельник, во дворе по какому-то адресу, ну то есть, не по какому-то, а по совершенно конкретному, в смысле, он точно был, этот двор.
Ночью в городе столько народу, как будто завтра у всех выходной; всякая летняя ночь - с пятницы на субботу, даже когда она с воскресенья на понедельник. Возле баров часто попадаются люди в шортах и шлёпках, как будто и правда только из моря вылезли; хочется сказать, что у них на плечах мокрые полотенца, но нет, полотенца всё-таки в пляжных тряпичных сумках, которые пляжные люди носят с собой.
Ты же именно это любишь, - думает город, пока я плыву по его тёмным душистым улицам, то есть, с точки зрения постороннего наблюдателя просто умеренно быстро куда-то иду. - Тебе же, собственно, нужно не море, а нечто недостижимое, чтобы вечно казалось - оно за ближайшим углом, ну ладно, за следующим, чтобы было рядом, манило, но в руки никогда не давалось - до того самого дня, когда ты плюнешь на эту погоню и скажешь: идите все в жопу, море - это здесь теперь я.
Бинго, - думаю я, и поднимаюсь к небу тяжёлой тёмной волной, пока не взаправдашней, а просто для тренировки, надо быть в форме, потому что если и правда однажды начну говорить такие глупости, за слова придётся отвечать, - а больше ничего не успеваю подумать, потому что разлетаюсь на тысячи тысяч брызг.
(На улице, тем временем, как раз стемнело. Пойду нырять.)