Однако я всё равно записываю: вот, например, один мой ясень остался ясенем, а второй подумал-подумал и сделался вязом - теперь-то недоказуемо, всё, но чувак всё равно спалился, у него мох на стволе растёт с южной, а не с северной, как у друга-ясеня и прочих коллег стороны. Штука однако в том, что тот ясень, который остался ясенем, и мох у него типа как положено, с севера, тоже в игре; вернее, не так, не "тоже", он просто в игре, потому что эти двое - одно дерево. Рили, тикрэй, вирклишь, блябуду - одно.
Иногда, когда во дворе безлюдно, я становлюсь между своими ясенями (вязом и ясенем) и говорю: "Чуваки, вы круче всех в мире", - а чуваки ржут на своём древесном наречии, в котором фразы не проговариваются словами, а просто сразу каким-то образом есть: "Ты всем так говоришь".
На самом деле, не всем, а только тем, кто круче всех в мире; с другими, собственно, нет смысла дела иметь.
Кстати, чуваки говорят, что висеть на Иггдрасиле было надо не ради страданий, а просто чтобы надолго задержаться на месте и послушать внимательно, что дерево говорит. Мне в этом смысле проще, то есть, висеть не надо, потому что я и так часами напротив буквально в нескольких метрах от них в кабинете с вечно открытым окном более-менее молча сижу.
https://instagram.com/p/CGOa3Y1HB2H
Сегодня ходили в Берлин; я теперь часто хожу в Берлин. Счастье, когда можно привести туда друга и объяснить, что самое главное здесь даже не совершенно берлинский индустриальный пейзаж с проросшей сквозь него хипстерятней, а ощущение, которое накрывает меня только в настоящем (типа) Берлине: я в городе своего детства, я здесь впервые, я здесь всё знаю, мне здесь ничего не знакомо, я здесь наконец-то дома, нет у меня никакого дома, у моего дома нет и не будет меня. Если описывать, выходит довольно мучительная шиза, но если просто проживать, получается именно то, что надо, счастье, как я его себе представляю, и наверное больше никто на свете, не подойдёт никому, кроме меня.
А потом, на обратной дороге, уже затемно выбираясь из Виленского фрагмента Берлина в настоящий Виленский Вильнюс, ору, размахивая руками: "Посмотри, какие балконы, а вот новогодняя йолка с шишками... ладно, ладно, сосна, а тут галереечка", - и вижу впереди дерево, увешанное какими-то белеющими в темноте комками, думаю: это, что ли, тоже к Новому году уже украсили?" - и тут друг Р. говорит таким специальным мега-спокойным голосом, предназначенным для коммуникации в момент просветления: "Акация зацвела".
https://instagram.com/p/CGX0ZM1HiOG
Я каждый день говорю себе, что нельзя сейчас этого беспардонного счастья, хватит, давай уже, рассердись как следует, наш поезд в огне; крайне неубедительно говорю, потому что "давай, рассердись" не может звучать убедительно, когда бесконечно добрый, потакающий всем твоим дурацким причудам мир, несёт тебя на руках вместе с котами, иггдрасилем, кофеенками, виноградниками, вместе со всем The Городом, вперемешку, в охапке, сколько ухватил. Поневоле начинаешь думать, что может, и правда, пусть несёт, пусть уносит, чем дальше, тем лучше, миру виднее, что с нами делать, на то он и весь мир.
