Это, в общем, не очень интересно, просто необходимое введение в контекст.
Вышло так, что в нашей палате был телевизор, поэтому она стала своего рода клубом, местом, где в положенное и неположенное время тусовались все, кто мог как-то передвигаться.
Детская травмотология, отделение хирургии - то еще место. Ни одного целого человечка, все поломанные. У каждого что-нибудь болит. Не настолько, чтобы орать диким голосом (в таких случаях делали обезбаливающие уколы), а вот просто - болит, более-менее выносимо, потому что боль, не превышающая какой-то порог, довольно быстро становится привычной. Даже засыпать не очень мешает, а уж бодрствовать - точно можно.
Собственно, к чему я это все.
Такого непрерывного, непрекращающегося веселья, как у нас в палате, никогда больше не было в моей жизни. Шутили, хохотали, кривлялись почти непрерывно. Телевизор, собственно, был только одним из поводов для веселья, мы даже программу "Время" встречали солдафонским ржачем, потому что Вовка со второго этажа (переломы обеих рук) предложил представить, что диктору в это время под столом - ну, понятно, что делают.
У нас, в общем, 99 % шуток были такого свойства - все же подростки, девочки и мальчики вперемешку (в больнице, пока все в гипсе, гендерный вопрос, кажется, временно утрачивает значение) - что с нас взять?
Веселье наше не унималось даже по ночам, когда телевизор заканчивался, а на большой балкон, выход на который был аж из трех палат, сползались все, кто не мог ни заснуть, ни выпросить обезбаливающее у ночных медсестер с гестаповскими замашками. Ну, то есть, практически вся тусовка и сползалась. Там мы поначалу пытались травить мистические байки и прочие страшные истории, но всегда почти сразу скатывались обратно, в хохот, и Черные Руки, эти кошмары нашего детства, уже не душили беззащитных маленьких мальчиков, а учили их заинматься онанизмом. И так далее.
Я думаю, это с тех пор у меня сформировалась такая программа: смеяться и других смешить, когда больно. А поскольку мир наш все же какая-никакая, а юдоль скорби, выходит, что шучу я практически непрерывно.
Меня уже, можно сказать, задолбало: что ни скажу, все забавно получается. Но иначе, выходит, нельзя.