Позвонил старый приятель, типа "по делу", про пустяки всякие говорить. Рассказал, как бы между прочим, про совсем уж страшную смерть.
Вот был такой мальчик Алеша, очень красивый (похожий на поэта Блока и на актера Олега Даля одновременно), начитанный и как говорится, "умный не по годам". Учился в английской школе, ходил в одесскую актерскую студию Табакова (в те годы как раз то ли один набор был, то ли два; тех, кого взяли, считали в городе буквально человекобогами какими-то). Ну вот, Алешу взяли.
Кроме того он, конечно, рисовал, писал стихи, музицировал, философствовал всяко, пользовался небывалым успехом у девочек и даже у взрослых женщин. Ну, мы в общем, все примерно такие были: человечки ренессанса, талантливые провинциальные старшеклассники, без малейших жизненных перспектив; все слишком рано "поумнели" и, как говорится, "воспарили духом", а это в начале восьмидесятых лишало шансов на успешную социализацию. Но Алеша даже на этом фоне был Главным Снусмумриком (чье "учение", ясен пень, всяко пропагандировал, за неимением иных даосских баек). В общем, он казался из ряда вон выходящим, блистательным существом.
Дома у него, в комнате с разрисованными стенами, собирались всякие клевые компании; почти все гости были старше хозяина дома, почти все из плеяды "широко известных в узких кругах" - ну, всякие там непризнанные литераторы, диссиденты, музыканты, психологи, мистики доморощенные, интеллектуальная элита - жалкая, как всякая элита, но, в отличие от сытых официозных элит, трогательная неописуемо.
Ну, положим, это я сейчас понимаю, что элита была именно "жалкая и трогательная", а в ту пору нам, Алешиным ровесникам, попасть к нему в гости на такое собрание казалось честью и счастьем. Иных разновидностей чести и счастья у нас, впрочем, все равно не было, и быть не могло.
Об Алеше можно рассказывать много, но это сейчас ни к чему. Важно, что он правда был очень хороший. Умный, талантливый, не злой человек. А что полагал себя первым парнем на всякой деревне - дык обычное дело для юноши семнадцати, девятнадцати, двадцати пяти и даже сорока лет. Ну и всякие разбитые девичьи сердца вряд ли можно считать натуральным злодейством: мужчины и женщины вечно всяко друг друга обижают, и в любой ситуации всегда, ежели копнуть, виноваты бывают оба. Но даже и с девушками Алеша был не опереточный циничный злодей, а просто красивый, обаятельный, влюбчивый и быстро остывающий мальчик. Таких много, они природе для улучшения вида, говорят, нужны.
То что Алеша как-то стремительно быстро и страстно переключил свою творческую активность на изготовление и употребление наркотиков - ну да, печально, но понятно. Почти все "наши" вполне сознательно и добровольно отправились на этот костер, потому что вокруг, снаружи была такая гнусная тоска и безнадега, что самым достойным поступком казалось: умереть, по возможности - сладостно агонизируя. А куда еще себя девать? Практических пособий по надомной медитации тогда было не достать, да и не знали мы такого слова: "медитация". И слова "Кастанеда" тоже не знали, что, в общем, жалко. Многим из нас азы "пути воина" пошли бы на пользу в ту пору: жили мы примеро так же трудно, скудно и скучно, как мексиканские индейцы, т.е. их способ превращения бытовой муки в увлекательную аскетическую игру нам бы наверняка подошел.
Вот, помню, "Книгу Мертвых", размноженую на пишущей машинке, мы все тогда читали, радовались, что можно, оказывается, если правильно себя вести после смерти, в мире Дэвов переродиться, кайфовать там. В нирвану никто не хотел, все хотели именно дэвми родиться, и нас, в общем, можно понять. Совсем были маленькие, глупые зверюшки, да. Но не злые и талантливые. Такие талантливые, зашибись.
Но да, пустое. Все сложилось, как сложилось, такая судьба. Дешевые низкокачественые наркотики (в основном, разные опиаты и эфедриновые похлебки - дело не сознательного предпочтения, а условий времени-места) быстро и эффективно загнали в гроб больше половины моих тогдашних знакомых. Мне в голову не приходило их осуждать, называть "слабыми" и "опустившимися"; мне даже казалось, что они лучше и честнее меня, что меня по эту сторону реальности держат не мужество и самоконтроль, а гордыня и брезгливость + несколько не просто неудачных, а абсолютно ужасающих опытов искусственной стимуляции собственного сознания. С другой стороны, мне ровно так же не приходило в голову печалиться по поводу их смерти. Человек сознательно выбрал себе такую судьбу, умер от кайфа и под кайфом - значит, все честно, не о чем грустить, даже если умер очень близкий когда-то друг. Тем более, жизнь их к моменту гибели обычно была настоящим адом, а твердой уверенности, что смерть это непременно "плохо", у меня нет. Я, в общем, и до сих пор примерно так думаю, так что - проехали.
Но с Алешей все вышло гораздо страшнее и гаже.
Началось с того, что где-то в середине восьмидесятых у него дома от передоза умер человек. Алешу посадили в тюрьму, как "содержателя наркопритона". Общие знакомые почему-то считали это происшествие комическим; какие-то местные художники-концептуалисты даже комикс нарисовали про Алешу и мертвого мальчика. Меня этот комикс привел в ужас: какие шутки, человек ведь по-настоящему сидит в тюрьме, но нужно было не подавать виду. Ну да, мы все тогда старались быть злыми и веселыми, такая городская мода.
Через пару лет Алеша вышел из тюрьмы - все такой же красивый, совсем не озлобленный, с кучей каких-то светлых планов на будущее (уже началсь перестройка, у художников стали покупать картинки, многие уезжали в Москву делать карьеру - т.е., продавать картинки не эмигрантам, а иностранцам; ну и вообще время было такое, все вдруг поверили, что не вся жизнь испоганена, что может быть еще что-то хорошее наяву). Мы с Алешей в ту пору изредка виделись, и мне казалось, что он, правда, был лучше всех нас - практически изнутри светился, думал: все только начинается. Девчонки какие-то хорошие, влюбленные вокруг него крутились, никаких опиатов, ну иногда - косячок под шампанское, как все, даже гораздо реже, чем все.
Потом как-то так вышло, что картинки Алешины оказались - не то чтобы хуже прочих, но "не в струе", что ли. Никому не нужны, в общем. Я не знаю его тогдашних и дальнейших жизненных обстоятельств, знаю только, что однажды его замели с какой-то ерундой, типа косяка в кармане, и снова посадили, теперь уже на более долгий срок, как "рецидивиста". Потом пошел какой-то совсем уж дурной сон: Алешу несколько раз выпускали, давали чуть-чуть побегать на воле, и снова сажали - ну да, было за что. За хранение-употребление. Общие знакомые, которых, впрочем, становилось все меньше, и очень быстро почти не осталось, рассказывали это как анекдот: "Алеша опять сел". Ха-ха-ха, как весело, действительно. Зашибись.
Потом уже стали рассказывать, что Алеша умер. Все, знавшие Алешу, принимали эту новость с явным облегчением: отмучился. Потом всякий раз выяснялось, что Алеша жив, снова сидит, или снова вышел и, конечно, скоро снова сядет.
В прошлом году на Кинсбурнской косе мы с чудесным дядькой, католическим священником отцом Александром вспоминали, как когда-то давно познакомились - дома все у того же Алеши. Отца Александра тогда звали Саша-Католик (чуть ли не единственный в городе молодой крещеный католик по тем временам); он уже был взрослый и жутко умный, занимался психологией, заставлял остальных Алешиных гостей медитировать под музыку Грига и рисовать картинки на всякие психоаналитические темы, по его заданию.
В общем, вспомнили все это, посмеялись. Потом он рассказал, что ему четыре раза собщали об Алешиной смерти, и всякий раз оказывалось, что это неправда. Сказал: еще раз услышу, не поверю ни за что.
Мы снова посмеялись; решили, что человек, которого столько раз на словах хоронили, должен теперь восстать из всяческого ужаса, как птица Феникс и закончить жизнь не то святым праведником, не то великим гением каким-нибудь - а иначе зачем бы такая страшная судьба? Все ведь не бессмысленно! - сказали мы друг другу.
Глупенькие оптимисты, так и не повзрослевшие дети, которым все бы сказки себе рассказывать, вот кто мы были. Ну, вернее, только я. Отец Александр все же лицо духовное, для него оптимизм и доверие к высшей воле - священный профессиональный долг и тяжкий труд, а не бытовой аутотреннинг.
А нынче вот этот самый общий знакомый, позвонивший по глупому, никому не нужному делу, рассказал со слов того самого Отца Александра, что Алеша, оказывается, все-таки умер в этом году, в тюрьме. Охранники сказали другим заключеным, что Алеша - наркоман, больной СПИДом, и те забили его ногами, от ужаса и брезгливости, чтобы "не рисковать". Их, в общем, можно понять: неученые люди, думают, СПИДом от дыхания можно заразиться. Охранников, которые спровоцировали это убийство, наверное, тоже можно понять. Я вот прямо сейчас не могу, но теоретически - да, наверное можно. Например, чувство юмора у людей такое, бывает. Или же Алеша правда был болен, и они решили его сокамерников честно предупредить, чтобы те не заразились известным способом. Может, охранники вообще желали Алеше добра и хотели таким способом уберечь его от планового "петушения", не знаю.
Да и все равно, как оно там было, потому что все человеки - просто инструменты в руках судьбы, сами по себе мы ничего не значим, а чувство вины - разновидность гордыни. Личных претензий, по здравому размышлению, вообще ни у кого ни к кому быть не может.
И не в том даже дело, что жалко человека, который вот так страшно погиб от побоев, а перед этим много лет скитался по тюрьмам, вместо того, чтобы тихо умереть от какой-нибудь химической дряни. Ну жалко сейчас, да, но это дурацкое, в общем, чувство. Неправильное. Это я, понятно, не Алешу жалею, а себя на его месте, известный самообман. Каленым железом его.
И даже не в том дело, что законодательство ужасное; это и так понятно, обсуждать не имеет смысла.
Дело скорее в том, что я помню Алешу и точно знаю, что он не был ни чудовищем, ни злодеем, ни монстром. Он был хороший и добрый, как ни беспомощно звучит это определение. Хороший и добрый человек, с нелепой, страшной жизнью, так часто бывает.
И как-то вдруг стало мне окончательно непонятно, почему жизнь на земле до сих пор не отменили. Как-то все уж слишком по-дурацки. Ну да, знаю, это сейчас просто минута слабости, вот уже четыре часа утянется эта минута слабости, да. Заживет, небось, до какой-нибудь алхимической свадьбы, как на собаке.
Пойду, что ли, посижу какой-нибудь полулотосовой раскорякой, попробую еще раз рассказать себе, что на самом деле все это имеет некий особый и мудрый смысл, просто я его понять не умею. Я, наверное, затем и пишу все это сюда, чтобы понять. Но пока не выходит.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →